ЛДПР - политика Горбачева и Ельцина преступна.

Разговор с Удачиным
Статья собкора «Советской России» по Краснодарскому краю Владимира Удачина, которую на съезде Полозков назвал «информационным взрывом», потрясшим «весь наш народ от мала до велика», рождала уйму вопросов. Кому, какой зарубежной стране предназначались эти злополучные танки (если их действительно собирались вывезти за границу)? В статье о том не сказано было ни слова. А как вышли эти танки с территории завода? Без согласия военпреда, без специального разрешения Министерства обороны СССР. После публикации статьи в газете руководители АНТа объяснили, что уйти с завода должны были вовсе не танки, а мирные тягачи, за переделку каждой машины заводу заплачено было по 121 тысячи рублей. Однако переделывать боевые машины в мирную технику завод почему-то не стал, погрузил танкик и отправил. Почему? Наконец, знающие люди объяснили, что в таком виде танки все равно не смогли бы пересечь государственную границу. Тогда зачем они сюда, в Новороссийск прибыли? Кому они здесь понадобились? Кто их здесь ждал?
И «Литературная газета» решила провести свое собственное журналистское расследование.
Не исключено, что автор статьи Владимир Яковлевич Удачин обладал более полной информацией, которая по каким-то причинам в статью не вошла. Правда, захочет ли он поделиться ею с представителем другой газеты, можно сказать, с конкурирующей организацией? Однако звонок мой Владимир Яковлевич встретил совершенно спокойно, сказал, что на днях он собирается в Москву и готов зайти к нам в «Литгазету». Мы встретились, и он рассказал.
11 января 1990 года ему позвонил Полозков и сообщил, что в Новороссийске неожиданно обнаружены платформы с танками. Тут же секретарь крайкома связался с редактором «Советской России» Чикиным, и тот велел корреспонденту немедленно поехать и посмотреть. Однако, побывав на месте, писать Владимир Яковлевич не торопился, его одолевали сомнения. Танковый эшелон в мирное время, фактически без охраны, спокойно проходит полстраны от Урала до Черного моря, и никто на это не обращает внимание. А Удачин сам родом с Урала, знает, как перевозят танки, на каждой платформе непременно по часовому с винтовкой. Выяснилось к тому же, что странный этот состав, не числящийся ни в каких планах перевозки, нарушая все графики, долетел до Новороссийска за считанные дни, будто на крыльях. Каким образом? Не иначе, кто-то его вел. Но кто? И почему в Новороссийск? Через Новороссийский порт оружием никогда не торговали. Удачин это знал.
Словом, за перо Удачин не брался. Но 13 января ему позвонил заместитель главного редактора «Советской России» Николаев. «Ну как был в Новороссийске?» – «Был» – «Видел?» – «Видел» – «Пишешь?» – «Да нет, большие сомнения» – «Какие сомнения! Чтобы до восьми вечера все было готово. Продиктуешь стенографистке, и будем ставить в номер».
И Владимир Яковлевич продиктовал.
Разговор с Удачиным подтвердил, что статью в «Советской России» тоже кто-то вел зеленой улицей.
Но и после его рассказа вопросов не убавилось, наоборот, их стало еще больше. Ясно было, что танки эти за границей не ждали, скорее всего, совершена была провокация. Не приходилось также сомневаться, кто был в ней заинтересован. Статья в «Советской России» появилась 14 января 1990 года, и именно в этот день состоялось заседание Российского бюро ЦК КПСС, где во всю шла подготовка крупной политической оппозиции реформам Горбачева. А через полгода, 19 июня, в Москве открылась Российская партконференция, провозгласившая себя Учредительным съездом компартии РСФСР, во главе которой встал Иван Полозков.
Танковый скандал оказался здесь как нельзя кстати: смотрите, любуйтесь, Горбачевские реформы разорят, погубят Россию.
Но чьими руками осуществлена была эта сложная, многоходовая афера, требующая и властных полномочий, и широкого кадрового ресурса? Только Полозкову и его соратникам в конце восьмидесятых такое было бы уже не под силу. Значит, кто-то за ними стоял. Кто?
Чекисты и оборонщики
Недавно в Интернете появились выдержки из весьма примечательной книги Максима Калашникова «Третий проект». Автор рассказывает, как в конце восьмидесятых шло противостояние «патриотических сил» опасным горбачевским авантюрам, как проект «альтернативных» действий зародился в Оборонном отделе ЦК КПСС и в Генеральном Штабе. «С 1987 года, – пишет Калашников, – Оборонный отдел ЦК начал явно и неявно финансировать то, что потом назовут «новой русской идеологией». По утверждению автора книги, отсюда происходит Александр Проханов с его газетой «День», а позже – «Завтра». Именно в эти годы оборонщики впервые дают возможность выйти из подполья евразийству, поддерживают «философа и публициста» Александра Дугина. «Через Комитет по внешним экономическим связям, тесно взаимодействующем с КГБ», свидетельствует автор книги, оказывалось содействие разработкам «едва ли не самого выдающегося философа-практика современности, претендующего, возможно, даже на эпитет гения Сергея Чернышева и его тогдашнего соавтора Сергея Криворотова».
Но оборонщики и чекисты занимались не только высокими материями. «В 1987 году, – пишет М.Калашников, – руководители КГБ и Генштаба договорились о том, что в недрах последнего создается центр прорывных и альтернативных технологий». Воплощать и реализовывать их задумывалось на базе предприятий, обслуживающих армию. Организована была специальная лаборатория, оформленная как номерная воинская часть. Она должна была вести мониторинг академических институтов, инженерных центров и научно-технических клубов молодежи, обнаруживать самые интересные проекты, находки и давать им ход. По словам Калашникова, ради этого «патриотически настроенные» люди из КГБ и ГРУ даже забыли свою «историческую вражду».
Один из таких «патриотически настроенных» людей – генерал КГБ Николай Алексеевич Шам. В «конторе» он работал с 1966 года, а в 1991 году сделался первым заместителем председателя КГБ СССР. Однако в 1992 году вышел в отставку – официальная версия: по состоянию здоровья, но на самом деле причиной отставки стал «острый конфликт с тогдашним «демократическим» главой КГБ Бакатиным.
В беседе с автором книги генерал Шам делится некоторыми из тех «прорывных технологий», обнаруженных вновь созданной лабораторией. Оказалось, что в СССР есть работы, которые не имеют аналогов нигде в мире. «То, что мы увидели, – признается генерал, – кружило голову». Ясно стало: «мы способны опередить весь мир». Шам называет ряд таких сенсаций. Один инженер умел «очищать целые водоемы необычным способом: он зачерпывал из них стакан воды, ставил его на лабораторный стол – и воздействовал на него своим генератором. И мы видели, как сначала вода становилась чистой в стакане – а потом и в удаленном от него пруде, из которого этот стакан зачерпнули. Каким образом ему удавалось это сделать – никто объяснить не мог» Но генерал сам был тому свидетелем. Другой специалист предложил «уникальные медицинские разработки, которые могли лечить тяжелые заболевания и даже рак». Имелся еще маленький прибор, который умел «на приличном расстоянии останавливать целый танковый батальон». Направленное воздействие меняло структуру топлива, и двигатели машин тут же глохли.
Но та первая попытка «патриотически настроенных» сил опередить весь мир провалилась. «Нас умело подставили, – жалуется генерал, – мы столкнулись с противодействием аппарата… Многих стала раздражать деятельность лаборатории». Министр обороны, маршал Дмитрий Язов два часа слушал доклад начальника лаборатории, но, в конце концов, обматерил его, а лабораторию разогнал.
Однако «патриоты в верхах» не сдавались, они пошли на вторую попытку.
В 1988 году в стране во всю разворачивалось кооперативное движение. Шестое управление КГБ пристально следило за этим новым в стране явлением. Один из знакомых генерала Шама рассказал ему, что есть такой перспективный кооператив АНТ (автоматика-наука-технология), руководит им Володя Ряшенцев, бывший сержант из Девятого управления КГБ, охранявшего партийно-советскую верхушку.
«Мне сказали, – продолжает генерал, – что у Ряшенцева – интересные взгляды, и я согласился с ним встретиться. После долгой беседы в гостинице «Москва», я предложил ему: «Володя, почему бы тебе не создать отдельное направление, которое займется исключительно новыми технологиями?» – «Да хоть завтра!» – ответил он».
Силами оборонщиков и чекистов дело ставится на широкую ногу. Созданный в Ногинске обычный кооператив преображается. Он попадает под начало Шестого сектора Совмина СССР. Любопытный то был сектор, в нем работали шесть штатных сотрудников КГБ, они были официально сюда откомандированы, и каждый из них имел по два удостоверения – и Совмина, и КГБ. Руководил сектором генерал Александр Стерлигов. Организуется попечительский совет АНТа, в него входят Госкомитет по науке и технике СССР, Прокуратура СССР, Госкомитет по экономическим связям СССР и, конечно, КГБ. Позже В.Ряшенцев заметит: «Кто-то упорно распространял слух, будто я действующий полковник КГБ и мне поручено отрабатывать новую структуру. Поэтому, зная советскую практику, все воспринимали АНТ как очень влиятельную организацию». Собчак, выступая на съезде, тоже скажет, что руководитель концерна Ряшенцев – «бывший работник Комитета государственной безопасности», но «Полозков умолчал об этом». Умолчал он и о том, что на КГБ возложено «обеспечение экономической безопасности деятельности концерна». АНТу передается закрытая, связанная с ВПК, тематика, даются значительные полномочия, предоставляется право безлицензионной продажи за рубеж самого широкого спектра товаров, разрешается на основе бартера ввозить в страну всевозможные изделия – от компьютеров до парфюмерии…
Вот, стало быть, какой это был концерн. Вот какие перспективы перед ним открывались. Маячили огромные, баснословные, фантастические деньги. Тут уже речь шла не о смехотворной очистке озера с помощью стакана воды и не о приборчике, будто бы останавливающем танковую армаду. Затевались дела крупные, серьезные, миллионные.
А через два года – полный крах. АНТ скандально проваливается.
Автор книги Максим Калашников убежден, что АНТ «был уничтожен с помощью продуманной провокации западных разведок», которые «втемную» осуществили ее через лидера компартии РСФСР Полозкова.
Генерал Шам видит иную причину. «Все сгубил авантюризм бывшего сержанта Ряшенцева, – объясняет генерал, – сделку с продажей танков из Нижнего Тагила за рубеж Ряшенцев устроил мимо попечительского совета».
Но никакой «сделки» о продаже танков за рубеж, мы знаем, обнаружено так и не было. А вот к утверждению о том, что Ряшенцев действовал «мимо попечительского совета» прислушаться стоит.
АНТ дошел до политбюро
В то время к нам в редакцию «Литературной газеты» часто приезжали интересные люди. Собирались мы на втором этаже, в комнате № 206, отсюда пошло и название рубрики, где печатались отчеты о таких встречах: «Клуб 206». Встречались мы с членами Конституционного суда, с Генеральным прокурором СССР, с патриархом, посетил нас Мстислав Ростропович, а однажды приехал только что назначенный председателем КГБ СССР Вадим Викторович Бакатин.
После встречи я подошел к нему, объяснил, что занимаюсь делом АНТа, следствие по которому так ни к чему и не пришло. Но времена изменились, после провала августовского путча 1991 года многие участники тех событий уже не у дел, может быть, новые люди в КГБ согласятся ознакомить меня с материалами, еще недавно державшимися в глубокой тайне. После того, как Бакатин проинформировал американцев о «жучках», установленных в их посольстве, все тайны АНТа, наверное, сущая ерунда, так, семечки. «Запишите телефон, – сказал Бакатин. – Я предупрежу».
Я позвонил. Мой собеседник оказался в курсе, спросил, когда бы я хотел к ним заехать. «Да хоть сейчас», – ответил я. Он поинтересовался, где я живу, и попросил через пятнадцать минут спуститься вниз: «За вами заедут». Я усомнился, доедет ли машина с Лубянки за пятнадцать минут. Он вежливо рассмеялся.
Через пятнадцать минут у дверей моего дома действительно стояла черная «Волга».
Подъезжая к Комитету, шофер что-то сказал по рации, и у подъезда меня уже ждал майор. Мы поднялись на лифте и вошли в один из кабинетов. За длинным столом сидели два полковника.
Собеседники были милы, любезны, сказали, что они имеют поручение Вадима Викторовича предоставить мне всю необходимую информацию.
Вот что я тогда узнал.
Танками концерн АНТ никогда не занимался. Однако идея продавать иностранцам через АНТ боевую авиационную технику действительно разрабатывалась. Генеральный директор АНТа В.И. Ряшенцев свои предложения об этом направлял в Совет Министров СССР и в Генеральный штаб вооруженных сил. Письменных ответов он не получил, но идея никем из должностных лиц не отвергалась, и переговоры по данному вопросу с иностранными фирмами не пресекались. Одним из иностранных партнеров АНТа был директор венгерской фирмы «Авиаспейс» господин Я.Деши. В интервью газете «Пешти Хирлап» на вопрос корреспондента, взялась бы фирма за продажу по поручению советской стороны военной авиационной техники, господин Я.Деши ответил: «Мы сразу же постарались бы получить соответствующие разрешения и, имея их, с удовольствием взялись бы за дело».
4 ноября 1989 года вопрос о продаже за границу через АНТ новейшей военной авиационной техники обсуждался – куда выше! – на заседании политбюро ЦК КПСС. Предложение внес Минавиапром. Три ведомства, однако, встали стеной: Д.Ф.Язов (Министерство обороны СССР), К.Ф.Катушев (Министерство внешних экономических связей СССР) и И.С.Белоусов (Комиссия Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам). Предложение Минавиапрома не прошло. Политбюро признало его нецелесообразным.
Но сам факт такого обсуждения проекта АНТа в святая святых нашей политической власти, ситуация, при которой крамольное желание АНТа торговать оружием, смогло дойти, подняться до политбюро, а не было похоронено где-нибудь этажом ниже, уже свидетельствовали и о масштабе, приобретенном концерном, и о силах, которые за ним стояли. Такой АНТ становился, по-настоящему, опасен. У такого АНТа не могли не появиться враги, недруги, конкуренты, завистники, на чьи интересы он покусился, «мимо» которых, по выражению генерала Шама, он действовал.
Слушая своих собеседников, я вспомнил слова А.А. Собчака о том, что по каким-то причинам консерваторам было выгодно пожертвовать ими же созданным концерном. Не в том ли как раз кроются эти причины? АНТ достиг непозволительных высот, заглотнул слишком большой кусок, а, значит, его надо было остановить.
В октябре, когда уже стало известно о готовящемся заседании политбюро, Ряшенцеву позвонил генеральный директор оборонного научно-промышленного объединения «Взлет» генерал В.К.Довгань. Сказал, что «Взлету» нужны компьютеры, а АНТ ими, как известно, торгует. Не выручит ли? «Мы не торгуем, а поставляем в порядке товарообмена, по бартеру, – ответил Ряшенцев – что вы может предложить нам взамен?». Через два дня Довгань позвонил снова: «Уралвагонзавод на базе танка Т-72 выпускает изделия для народного хозяйства, тяжелые тягачи. Годится? «Да, годится», – сказал Ряшенцев.
Заводу такая сделка тоже вполне устраивала. Индия только что отказалась от заказанных ранее танков, и сбыть их было бы для завода большой удачей. Однако генеральный директор завода Серяков объяснил Довганю, что необходимо разрешение правительства, иначе никак нельзя. «Нет проблем», – уверил Довгань, и, действительно, вскоре заводу было представлено правительственное поручение № ПП/ 25086, разрешающее реализовывать продукцию предприятий Минобороны и оборонных отраслей промышленности для нужд государственно-кооперативного концерна АНТ.
Работа закипела.
Довгань и Ряшенцев подписывают соглашение о том, что «Взлет» «окажет содействие в приобретении для АНТа разукломплектованных изделий «172» с целью использования их в народном хозяйстве».
30 ноября платежным поручением АНТ перечисляет заводу стоимость танков и «полтора миллиона рублей за их переделку в тягачи».
Однако о переделке танков в тягачи нигде нет и речи. Ни в одном заводском приказе, ни в одном распоряжении, ни в одном документе.
В тот же день, 30 ноября, выходит распоряжение по заводу о срочной, в течение нескольких дней, подготовке груза к отправке. Срок дается до 6 декабря. Не уложились. Состав отправился только 15 декабря: 12 платформ, крытых брезентом, на каждой по боевому танку, вагон, полувагон и пассажирская теплушка. В вагоне аккуратно обернутые в ткань сложены были пушечные стволы. Полувагон вез пулеметы: 12 танковых и 12 зенитных.
В дорожной ведомости № 696848 в графе «наименование груза» стояло: «средства транспортирования неразобранные». Ни о каких танках не было ни слова. Воинского караула тоже не было, груз сопровождали трое заводских работников.
В железнодорожной ведомости срок прибытия указывался – 25 декабря. Но эшелон прибыл в Новороссийск даже на три дня раньше, 22 декабря.
И тут оказалось, что этот состав с танками никто не ждет. Никто, совершенно! Названный в документе грузополучатель Новороссийский торговый порт в полном недоумении. На Уралвагонзавод идут срочные телеграммы: что за груз, чей он, что с ним делать? Сообщают Ряшенцеву. Он в бешенстве: «Они, что, белены объелись? Какие танки?» Распоряжается отправить состав назад, в Нижний Тагил. Но железная дорога уже имеет указание начальства ни в коем случае груз не возвращать. Пусть стоит.
Платформы с боевыми машинами открыто, на виду у всех, три недели простояли на подъездных путях. Охраны не было, работники завода сразу же куда-то разбежались. А через три недели, 11 января 1990 года, корреспонденту «Советской России» Владимиру Яковлевичу Удачину позвонил секретарь крайкома Полозков и потребовал «информационного взрыва».
Венгрия, Будапешт
Разговор на Лубянке был, конечно, полезен. Архитекторы этой аферы становились, в общих чертах, понятны. Но по-прежнему оставалось неясно, кто же был ее конкретным исполнителем. Чьими руками была она совершена. На все мои вопросы полковники пожимали плечами и говорили, что если бы проводилось настоящее расследование, то оно, безусловно, дало бы ответ. А так…
Но к тому времени расследование уже захлебнулось. Вначале, после съезда, поднялся большой шум. Прокуратура СССР сообщила, что в следственную бригаду вошли самые опытные следователи и оперативные работники КГБ и МВД. Делом занялся Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Санкции сыпались как из рога изобилия: таких-то уволить, таких-то исключить из партии. «Правда» напечатала сообщение о заседании президиума Совета Министров СССР. Совмин констатировал: «политическая близорукость», «нанесен не только экономический, но и морально-политический ущерб». Но постепенно все затихло. К чему пришло следствие, мы так и не услышали. Молчок.
Случайно узнаю, что в те дни, когда танковый скандал еще только разгорался, в Главное таможенное управление позвонили из КГБ и попросили разрешения упомянуть в справке, адресованной руководству страны, что танки на границе перехватили таможенники. Это, разумеется, в корне меняло бы дело. Если танки случайно обнаружены где-то на подъездных путях, можно лишь предполагать, что была попытка совершить контрабанду. Если же их перехватили таможенники, то покушение на контрабанду очевидно. Но таможенники, по их словам, отказались подтвердить то, чего не было.
Выходило, что к этой провокации причастен КГБ? Фактический создатель АНТа? А тут еще сообщение о том, что за границей Ряшенцев неожиданно умер, по всей видимости, его отравили. Но ведомство, таким образом убирающее неугодных, нам было хорошо известно.
О журналистском расследовании, которое веду, я рассказал известному адвокату Борису Авраамовичу Кузнецову. «Вы читали, – спросил он, – о действиях наших спецслужб, попытавшихся организовать в Будапеште захват двух сотрудников АНТа, якобы пойманных с поличным при получении взятки?» Да, читал. Ну и что? В печати сообщалось, что была задумана важнейшая операция, но провести ее нам помешала неразумная венгерская военная разведка. «А вы зайдите ко мне, я покажу вам некоторые материалы. Будет интересно».
Зашел, прочел. Ничего общего с информацией, поданной в наших газетах.
26 февраля 1990 года (танковый скандал в СССР еще только набирает силу) полковника венгерской милиции, заместителя начальника следственного отдела Иожева Пайчича срочно вызывают на улицу Марко в Верховную прокуратуру. Здесь его ожидают представители из СССР: работник прокуратуры, советский консул в Будапеште и высокие чины из КГБ и советской милиции. Они сообщают полковнику, что по их сведениям, некий суданец на днях собирается передать двум работникам АНТа крупную взятку.
2 марта в 16 часов 30 минут в гостинице «Беке» одного из работников концерна задерживают, и в его чемоданчике действительно обнаруживают 140 тысяч долларов США.
А вот дальше советская версия о взятке трещит по швам. Венграм вручают расшифровку магнитофонной записи разговора между работником АНТа и суданцем в гостиничном номере. Венгры, однако, требуют саму пленку, и тут оказывается, что расшифровка оборвана на полуслове. Если же прослушать весь разговор, то получается, что 140 тысяч долларов – это часть штрафа, который суданец по соглашению сторон обязуется оплатить фирме за просрочку в выставлении аккредитива.
Советские представители пытаются доказать свою версию с помощью видеокассеты, но выясняется, что и она грубо смонтирована.
Венгры проверяют личность суданца и устанавливают, что это бывший московский студент, христианин, недавно посетивший СССР. Здесь, как раз, в КГБ, ему и были переданы для провокации долларовые купюры, обработанные специальным составом.
Шумит венгерская пресса. Пестрят газетные заголовки: «Провокация КГБ пресечена», «Провал операции «Большое надувательство», «Пресечена провокация советской спецслужбы».
Верховный прокурор Венгрии доктор Карой Сиярто пишет Генеральному прокурору СССР А.Я.Сухареву: «После оценки всех обстоятельств этого случая мы считаем некорректным поведение присутствующих представителей правоохранительных органов. Прошу господина Генерального прокурора принять необходимые меры с целью предотвращения подобных случаев».
Любопытно, что советские спецорганы ни секунды не сомневались в успехе задуманной операции. В тот самый день, когда в Москву уходит письмо венгерского Верховного прокурора, из Москвы в Будапешт отправляется послание Генерального прокурора СССР. Он сердечно благодарит венгерских коллег за дружескую помощь в задержании двух сотрудников АНТа и просит передать советским сотрудникам все документы и изъятую сумму взятки.
Венгерская газета «Мой ноп» 28 апреля 1990 года так комментирует эту ситуацию: «Сначала была большая дружба. Советские милиционеры в доверительной форме сообщили венгерской стороне, что они имеют дело не с какими-то маленькими взяточниками, что в скандале замешен один из заместителей председателя Совмина СССР, который на этом может быть взят. А дальше уже потянется и вся цепочка. В Москве была уже подготовлена международная пресс-конференция. С помощью признания, полученного от двух сотрудников АНТа, хотели доказать, как далеко зашли в СССР реформаторы экономики».
Один почерк, одна рука
Об этом, как раз, и скажет А.А.Собчак. Скажет, что провокация с АНТом имела цель дискредитировать Горбачева, а, заодно, чохом, и все кооперативное движение. АНТ подавался не как государственный концерн, а как кооператив. Следовательно, можно было приструнить и демократов, выступающих за развитие кооперации. Тот АНТ, который на практике получился, скажет Анатолий Александрович, не есть феномен «рыночного» хозяйства, он есть порождение бюрократического класса, использующего каналы государства для целей личного обогащения.
Оглядываясь сейчас назад, вспоминая ту «танковую» историю, хорошо видно, как оно начиналось, это обогащение бюрократического класса. «Прорывные технологии», о которых с жаром говорил генерал Шам, на поверку оказались способом, используя, как теперь сказали бы, «административный ресурс», наваривать на государственной собственности бешенные капиталы. Получаемые при этом барыши достигали тысячи процентов, каждый рубль приносил сотни, а то и тысячи рублей, ни одному капиталисту такое не снилось. И происходило еще до Гайдара, до Чубайса, до реформ 1992 года. При советской власти.